25 января в трех из пяти стран Центральной Азии – в регионах Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана – произошло масштабное отключение электроэнергии. Экономист и профессиональный энергетик из Казахстана Пётр Своик в материале на Ia-centr.ru объясняет причины произошедшего и даёт прогноз, насколько велик риск повторения случившегося.
По данным сводки Казахстанского Системного оператора, в 11 часов 59 минут 25 января 2022 года из-за короткого замыкания на Сырдарьинской тепловой электростанции (в Узбекистане) отключились четыре блока суммарной мощностью 1000 МВт. Такое действительно иногда случается, так что инцидент серьезный, но для энергосистемы Узбекистана, или даже отдельной Сырдарьинской ТЭС, имеющей десять блоков и суммарную мощность 3100 МВт, отнюдь не роковой.
После этого, говорится в сводке, в Казахстане произошло отключение одной из соединительных магистралей Северной и Южной зон. Такое тоже случалось, хотя и крайне редко.
Далее, согласно сводке, потянулась серия таких-то отключений межсистемных линий, с соответствующим сбросом нагрузки на определенных электростанциях.
Если по-простому, то электричество вдруг погасло по всему югу Казахстана, включая Алматы, Талдыкорган, Тараз и Шымкент. В самом Узбекистане света лишились ряд областей, заодно с Ташкентом. Кыргызстан во главе с Бишкеком тоже оказался в блэкауте. Вот такого, нужно сказать определенно, никогда не было за всю историю электроэнергетики СССР и три десятилетия существований энергосистем суверенных республик!
Если брать техническую сторону разрастания локальной аварии до межсистемного и международного масштаба, то за выпадением мощности в Узбекистане и отключением одной из соединительных линий Север-Юг в Казахстане, автоматика отключила и другие линии с полным отделением Северной и Южных зон. Далее, по цепочке, стали секционироваться смежные части той и другой зоны. Так, на юге почти рассыпалось все Центрально-Азиатское энергетическое кольцо, а на севере эхо добежало даже до Красноярской ГЭС, где пришлось отключать 420 МВт.
Хорошо, что автоматика сработала образцово. Ни одна из электростанций не села на ноль, линии и подстанции тоже не пострадали. Обратный запуск был проведен оперативно, население толком испугаться не успело. Однако специалистов случившееся должно напугать в крайней мере.
Что же это на самом деле было и повторится ли такое – вот вопрос, на который нужен полный ответ, со всеми полагающимися техническими, экономическими и политическими выводами.
Из чего состоит энергосистема в государствах Центральной Азии?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно показать структуру вдруг так пугающе рассыпавшегося постсоветского энергетического пространства.
Начнем с Казахстана, энергосистема которого официально делится на три зоны – Северную, Южную и Западную. Последняя зона вообще ничего не почувствовала в ходе последнего коллапса, потому что она не совсем казахстанская – в большей степени это оконечные сети российских энергорегионов.
Казахстанский Мангистау – это почти энергетический анклав, связанный с Атырау линией слишком длинной, чтобы иметь серьезное значение. Атырауский регион Казахстана через Астрахань выходит на энергосистему Нижней Волги. Уральск и вся Западно-Казахстанская область напрямую связаны с Балаковской АЭС, это энергосистема Средней Волги.
Актюбинск, аналогично, это энергосистема Южного Урала. Сами западные области Казахстана – отнюдь не нахлебники, в основном хватает собственной генерации. Однако устойчивость, как и вопросы дальнейшего развития, по-хорошему надо бы отрабатывать вместе.
Основополагающая для Казахстана Северная зона одновременно является и частью меридиональной российской энергосистемы. Казахстанский Экибастуз создавался как срединная опора для переброски дешевой энергии сибирских ГЭС в центральную европейскую часть. Немного не успели – не достроили Экибастузскую ГРЭС-2. Вернее, построили, но не ввели транзиты сверхвысокого напряжения постоянного тока.
Однако и в таком виде Северная зона Казахстана напрямую сопряжена с российской энергетикой. Это становится все более важным для Казахстана, потому что в последние годы из России приходится брать все больше электроэнергии. Сначала – для покрытия казахстанских пиковых вечерних нагрузок, а теперь уже и на постоянной основе. Конечно, собственной генерации в Северной зоне пока хватает и даже с некоторым запасом (если нет аварийных остановок на ГРЭС), но все больше нагрузки приходится перебрасывать на Юг.
Южная энергозона Казахстана тоже является частью более широкой энергосистемы – Центрально-Азиатской. Какая здесь диспозиция? Южная столица Казахстана, Алматы, есть соединительный пункт между Севером – с теми самыми отключившимися системными линиями – и Югом.
С самой Южной зоной Казахстана Алматы соединен через Бишкек. Через Кыргызстан запитаны казахстанские Тараз и Шымкент, после чего Центрально-Азиатское кольцо уходит на Ташкент и, охватывая Узбекистан, замыкается опять через Кыргызстан. В свою очередь, узбекская часть этого кольца еще и плотно закольцована с Таджикистаном. От которого уходит связь на Туркменистан.
То есть «в железе» Южная энергозона Казахстана – это казахско-узбекско-киргизская неразрывная общность, с опосредованным подключением таджикской части, в рамках которой физические потоки электроэнергии текут туда-сюда невзирая ни на какие границы.
Экономически все разделено четче. У каждого государства свой суверенный рынок электроэнергии, с отдельным учетом перетоков, уже как некоего исключения-дополнения к примату суверенизации.
Та же суверенизация реализована и в сфере диспетчеризации энергосистемы. По-хорошему, физическое единство Центрально-Азиатского энергокольца требует строгой иерархии. Например, главный диспетчерский центр, базирующийся в той или иной стране, и подчиняющиеся ему оперативно узловые/национальные центры. В действительности каждое государство имеет свои диспетчерские службы, которые в рабочем порядке контактируют. Разумеется, службы чаще всего совместно утрясают возникающие проблемы, но необязательно.
Так как старшего нет, а у каждого государства свои интересы, даже исходная техническая информация, например, по разбираемой в этом тексте аварии, может совпадать, а может и нет. Технически, у случившегося 25 января есть две причины: тотальный дефицит генерации как в Южной энергозоне Казахстана, так и вообще у всех участников Центрально-Азиатского кольца, и недостаточная пропускная способность соединительных линий Северной и Южной зон Казахстана.
В результате все последние годы неуклонно наращивалась такая цепочка: через Северную зону забиралось все больше электроэнергии из России, сначала для покрытия нагрузок в часы вечерних максимумов, а потом и все больше на постоянной основе, – для переброски на Юг. Соединительные линии грузились все больше, все ближе подходя к пределам пропускной способности. Потому-то, когда в Узбекистане случился небольшой провал генерации, на эти линии произошел, как выражаются энергетики, «наброс нагрузки», который они, будучи и так загруженными, просто не выдержали.
Линии Север-Юг, кстати сказать, еще и слишком длинные. Это как мост без опор, подвешенный над слишком широкой рекой. На такой мост потрачено куча денег и железа, но широкого движения по нему не организуешь, он себя еле держит.
Неслучайно еще в СССР ровно посередине гигантского пролета между Севером и Югом было начато строительство Южно-Казахстанской ГРЭС. Объект с таким названием на энергетической карте Казахстана присутствует, но только в виде мощной подстанции, одиноко воздвигнутой в прибалхашской пустыне.
Разговоры о Балхашской ТЭС или АЭС – они как раз о необходимости иметь мощную электростанцию, способную реально соединить Север и Юг Казахстана. Она сможет завершить создание самой протяженной в мире, самой устойчивой и экономичной единой энергосистемы России и Центральной Азии. Но пока это только разговоры.
Потому ответ на вопрос, может ли повториться подобная системная авария, и, не дай бог, с гораздо более тяжелыми последствиями, к сожалению, – да, может.
По той объективной причине, что все государства Центральной Азии одинаково подошли к исчерпанию запасов, унаследованных еще от СССР генерирующих мощностей и межсистемных линий. Все эти страны одинаково стоят перед необходимостью реновации действующих и строительства новых электростанций, сетей и подстанций и одинаково не имеют ресурсов для этого в нынешнем своем «суверенном» формате. Заодно в этой констатации заключен и ответ на вопрос: что делать.
