Получится ли у стран Центральной Азии избежать масштабного блэкаута в конце 2022-го – начале 2023 года? В каких случаях потребителей будут полностью отключать от электричества? Что делать, чтобы выбраться из энергокризиса? На эти и другие вопросы ответил эксперт Фонда национальной энергетической безопасности Станислав Митрахович в интервью Ia-centr.ru.
– В Центральной Азии разворачивается очередной энергокризис. Аварии, отключения и введение лимитов на потребление коснулись Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана. Это совпадение или системная проблема?
– Нужно отметить, что из пяти стран Центральной Азии три имеют запасы газа. Это Казахстан, Узбекистан и Туркмения. Пока что, если ориентироваться на годовые измерения, они являются глобальными экспортерами и, по идее, им должно хватать.
Однако нужно учитывать, что эти страны не очень богатые. У них не наблюдается существенных вложений в инфраструктуру: идет активная эксплуатация советского наследия. Ярким примером является прошлая зима: случился масштабный блэкаут, который затронул Кыргызстан и южную часть Казахстана, где работает энергетическое кольцо.
Энергетическое кольцо – это система, при которой задействованы дополнительные мощности, имеющиеся у соседа. Получается, каждый вкладывает меньше. Такая интеграция имеет смысл. С другой стороны, если в одной части кольца пропадает электричество, то другие по цепочке сталкиваются с теми же проблемами. Что и произошло в январе 2022 года.
Почему в Казахстане это допустили? Не вкладывали ресурсы в электроэнергетическую систему. Не модернизировали сами электростанции и линии электропередачи.
– Поясните, пожалуйста.
– Многие другие инфраструктурные объекты Казахстана, несмотря на заявления об успехах, также недостаточно финансировались.
Яркий пример – ситуация с городом Экибастуз. Экибастуз – угольная столица Казахстана, там самая высокая труба в мире, которая должна отводить дым. Из-за снижения температуры система отопления не выдержала, прорвались трубы. В итоге население осталось без тепла и горячей воды.
В Узбекистане тоже наблюдается нехватка электроэнергии, есть проблемы с инфраструктурой. Там это привело еще к одному интересному сюжету, связанному с тем, что Узбекистан практически полностью прекратил экспорт газа. Например, в Китай. Кстати, прекращен еще и экспорт электроэнергии в Афганистан, для которого Узбекистан остается главным поставщиком электроэнергии.
Экспорт прекратили, потому что после понижения температуры всё направили на собственные нужды. Выяснили также, что инфраструктура не годится.
Отсюда также следуют интересные политические выводы: останется ли Узбекистан в перспективе экспортером газа? Будет ли он нуждаться в чьей-то помощи, чтобы выполнить обязательства по договоренностям с Китаем?
Сейчас, судя по всему, Узбекистан пользуется тем, что ранее поставил больше газа, а к концу года ограничил поставки. Думаю, что китайцы от этого не в восторге. Возможно, Узбекистан в будущем прекратит экспортировать газ: в 2022 году страна уже экспортировала гораздо меньше газа, чем в 2021-м.
Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев заявил, что экспорт будет прекращен, а в стране будут заниматься больше переработкой, химией и будут строить электростанции на газе, что уже происходит. И, возможно, когда это будет реализовано, – энергетический кризис не будет наблюдаться.
Возникает вопрос: как тогда экспортировать? Узбекистан хочет лишиться этого источника дохода и инструмента влияния? Тут на помощь приходит Россия с предложением создать газовый союз. Смысл проекта в том, чтобы объединить усилия Казахстана, Узбекистана и России и вместе поставлять газ, например, в Индию. Ранее существовал проект ТАПИ (Туркмения, Афганистан, Пакистан, Индия), который считался в некотором смысле антироссийским.
В новых политических реалиях, возможно, для России целесообразно пересмотреть отношение к ТАПИ, сделать свой проект и подключить Узбекистан. Совместный экспорт имеет смысл, потому что каждой отдельной стране экспортировать уже не получится. Наоборот, Узбекистан говорит, что собирается отказаться от экспорта газа под предлогом того, что будем перерабатывать. А в реальности есть нехватка.
Казахстан также планирует ограничивать поставки. Если страны хотят поставлять газ в Индию и Китай, они смогут это делать в рамках союза. В Казахстане есть определенная лояльность к проекту, в Узбекистане же опасаются всего, что можно охарактеризовать как «союз». Но не исключаю того, что это всё может быть реализовано без создания специальных союзов.
– Решит ли проблему энергодефицита строительство АЭС в регионе (Узбекистан, Казахстан, Кыргызстан)?
– Планы по строительству есть в Узбекистане и в Казахстане. Делать это может «Росатом», потому что в последнее время, когда на Западе увлеклись проектами в рамках «зеленой» повестки, то у них пропало желание заниматься атомом. Только в последние годы на Западе какой-то ренессанс прослеживается, а до этого весь курс был на «зеленые» проекты.
Соответственно, та же самая Франция, например, утратила нужные компетенции. Сейчас французы запускают атомную станцию в Финляндии, которую они строили 15 лет. Американская компания Westinghouse Electric также находится не в лучшей форме: половина корпорации находится под каким-то федеральным расследованием.
На этом фоне «Росатом», у которого есть свои проблемы, имеет большой пакет заказов по всему миру на сумму больше 140 млрд долларов на 10 лет. Компания регулярно реализовывает проекты на практике. Например, в Беларуси, Турции, России, в Венгрии и, несмотря на политическую обстановку, в Египте.
В связи с этим логичным для Казахстана и Узбекистана решением будет выбор в пользу России. Тем более что есть уже наработанные связи. Я думаю, может так случиться, что атомные станции будут построены в Узбекистане и Казахстане.
Если атомная электростанция будет построена, в этих странах появится много энергии. Тогда можно будет реанимировать экспортные поставки газа. То есть Казахстан и Узбекистан смогут заявить о себе как газоэкспортирующие страны: это дает и деньги, и влияние.
Сейчас же страны не показывают устойчивости к энергетическим кризисам.
Сотрудничество с Россией в этом аспекте, действительно, является взаимовыгодным. Москва может помочь центральноазиатским странам сохранить собственный газ, который они позже смогут направить на экспорт, помочь с сетями и с атомной энергетикой. Казахстан хочет перейти с угольных станций на газовые: Россия может и газ временно поставлять, если Астане не хватит своего. Если не хватит газа для поставок в Китай, Россия также может помочь.
Для России, в свою очередь, это выгодно, потому что мы нуждаемся в альтернативных вариантах поставок газа с учетом ухода европейского рынка: вместе с Центральной Азией можно поставлять в Индию и Пакистан. Там, конечно, есть свои сложности: у власти в Афганистане сейчас «Талибан». Неизвестно, сможет ли он на 100% контролировать газопровод. В Пакистане существуют выраженные проамериканские силы. Но есть возможность реализовать проекты с опорой на Китай.
– Насколько жизнеспособными в такой ситуации выглядят региональные проекты, как, например, CASA-1000?
– Проекту уже 10 лет, и заработает он на полную мощность только тогда, когда в Центральной Азии будет много электроэнергии (от газа или от атома). Но на текущий момент с этим есть сложности. Говорить об экспорте, когда нехватка ощутима даже на уровне удовлетворения собственных нужд, не приходится. В каком-то далеком будущем – возможно. Но для этого нужны слаженные действия в рамках совместной реализации проектов.
– Если кризис действительно есть, опишите, пожалуйста, его самый жесткий вариант. По какому сценарию в худшем случае будут развиваться события?
– Самый плохой вариант – это, конечно же, повторение того, что было в январе 2022 года: неконтролируемые отключения электричества.
Нужно напомнить, что одной из причин энергетического кризиса в Казахстане в январе 2022 года была история с майнингом. Из-за того, что в Казахстане одни из самых низких тарифов на электроэнергию, туда приехало довольно много майнеров, особенно когда в Китае для них сложилась неблагоприятная ситуация.
Казахстан вошел в топ-3 стран мира по майнингу, а это довольно энергоемкий процесс. Позже ввели ограничения. И если в чистом виде разрешение на майнинг не появится снова, велика вероятность, что масштабного кризиса удастся избежать.
– Варианты решения проблемы – условно сейчас – заткнуть дыры и пережить, а затем на будущее восстанавливать инфраструктуру, строить новые мощности и так далее?
– Чтобы решить проблему в моменте, нужно отключать потребителей, которые не являются приоритетными и оставлять приоритетных. В первую очередь это больницы. Конечно, нужно обновление инфраструктуры: замена устаревших сетей, оборудования электрических подстанций. Разумеется, быстро это сделать невозможно.
Зимой, когда нагрузка на энергосети увеличивается, другого варианта, чем отключение неприоритетных потребителей, просто нет. Можно импортировать электроэнергию из России. Такой опыт уже был в январе 2022 года у Казахстана. И сейчас импорт электроэнергии – это одно из решений.
Если мы говорим об энергетическом кольце (южная часть Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана), то долгосрочным решением проблемы являются вложения стран в собственную инфраструктуру. Возможно, нужна будет помощь со стороны. Теоретически оборудование может поставить Китай. Российские электроэнергетические компании также могли бы принять участие.
Важно понимать, что волшебных или хитрополитических способов для мгновенного решения проблем нет. Что касается долгосрочных планов, то электроэнергетическая интеграция и возвращение в электроэнергетическое кольцо Таджикистана было бы рациональным решением. Я говорю «возвращение», потому что был период, когда Таджикистан также был включен в эту систему.
Для долгосрочного решения проблем нужны деньги для инвестиций в инфраструктуру: необходимо реконструировать электроэнергетические системы, построить новые атомные станции, современные газовые станции. Нужен переход с имеющейся угольной генерации к современной газовой и, конечно, региональная интеграция, чтобы быть более устойчивыми к вызовам.
