В Казахстане — масштабные протесты. Демонстранты прорывают полицейские оцепления и захватывают административные здания. Правительство страны уже ушло в отставку, в нескольких регионах страны введено чрезвычайное положение. Однако протесты продолжаются. О том, что все это значит, «Медуза» поговорила с политологом Аркадием Дубновым — специалистом по странам Азии и СНГ.
— Были ли протесты в Казахстане неожиданным событием или это предсказуемая история?
— Это типичный «черный лебедь». «Черный лебедь» прилетел и все поменял.
Протесты были неожиданным событием для всех основных акторов в Казахстане — посмотрите, как развивалась ситуация, и как реагировала казахстанская власть. Несколько дней Нур-Султан — я имею в виду город, да и сам Нурсултан Назарбаев — серьезно не реагировали, явно рассчитывая, что протесты удастся погасить обещаниями снизить цены на газ. Но затем это превратилось в бульон весьма революционного содержания. Это неожиданно.
— Насколько важны экономические предпосылки протеста? Повышение цен на газ это лишь символический триггер или очень важная для жителей страны проблема?
— Протесты начались с жителей Западного Казахстана — это очень важный нефтедобывающий регион, который приносит основной доход в казахстанскую казну, но в ответ не получает соответствующих дотаций на развитие. Там очень скудная картина с занятостью, с трудовой обеспеченностью. Это фактически монорегион, который связан с нефте- и газодобывающей промышленностью.
Насколько подорожание газа значимо экономически? Если вы ездите на машине, вы все понимаете. Если не ездите, то представьте — ваш сосед с личным авто рассказывает: «Утром еду на заправку, а там бензин вместо 50 рублей за литр стал стоить 120». Чтобы заполнить бак вместо 2,5-3 тысяч рублей нужно семь тысяч. Это как? Это потрясение невероятной силы, и оно, конечно, не могло не сработать как триггер.
Поначалу это не было политическим триггером, но все аккумулировалось в политические требования. Они всегда были, но в условиях закатанной в асфальт оппозиции, власти удавалось их нейтрализовать. Но теперь все — они снова на поверхности.
Правда, пока мы не видим серьезного политического лидерства у протестующих, и это большое достижение для власти, ей пока не с кем разговаривать. Она может заявлять: «Это все бунтовщики, мародеры, хулиганы, их надо быстро прижать к ногтю».
— А такой лидер, в теории, может появиться? Может ли кто-то из известных казахстанских политиков или бизнесменов присоединиться к протесту?
— Лидеры в теории не появляются, они появляются на практике. Здесь надо не присоединяться к протесту, а его возглавлять, артикулировать его требования.
Пока мы видим только анонимные требования, но нет лидеров, кроме одного — бывшего премьер-министра Акежана Кажигельдина, находящегося с конца прошлого века в вынужденной эмиграции. Он был вынужден уйти в отставку с поста премьера в 1997 году. Тогда он заявил, что готов баллотироваться в президенты, после чего его назвали преступником [обвинили во взяточничестве] и он покинул страну.
Кажигельдин сегодня обращается к народу Казахстана, в некоторых регионах требуют его возвращения в страну. Он готов пользоваться современными средствами связи, чтобы представлять интересы протестующих. Но пока это все в проекте, реальных лидеров протеста «на земле» мы пока не видим.
— Можно ли назвать этот протест антиназарбаевским?
— Безусловно. Имя Назарбаева звучит постоянно. Фраза «Старик, уходи» стала рефреном.
Это очень серьезная история, которая предвосхищает очевидный кризис, разлом внутри правящих элит Казахстана. Страна разделена по родоплеменному характеру на три жуза. Запад Казахстана относится к Младшему жузу — это устоявшееся определение, он действительно как пасынок по отношению к Старшему и Среднему жузу. Назарбаев — представитель клана, который относится к Старшему жузу. Дальнейшее развитие событий будет во многом определяться поведением старейшин этих жузов, нам невидимых. Без их советов решения приниматься вряд ли будут.
— Действия президента Касым-Жомарта Токаева — например, отставка правительства — могут успокоить протестующих?
— Пока нет, власть запаздывает с решениями. Экономическая подоплека протеста была очевидна, но власть думала, что она рассосется, либо будет загашена обещаниями снизить цены на газ. Успехом это не увенчалось.
Озвученные решения необходимы, но они запаздывают. Это не решает основной проблемы — Казахстан созрел для проведения экономических реформ, которые были обещаны Токаевым во время президентской кампании.
Проблема Казахстана в том, что вариант транзита власти с двумя центрами силы — первым президентом [Назарбаевым] и вторым президентом [Токаевым], сковывал второго президента. Он не давал возможности принимать решения, Токаев был вынужден оглядываться на Назарбаева и часть лояльной тому элиты. Дуумвират выглядел достаточно шизофренически — никто не знал, где находится реальный центр силы.
Это странное состояние власти продемонстрировало себя в Санкт-Петербурге, когда на саммит стран СНГ приехали сразу два президента Казахстана. А кто из них главный? [Владимир] Путин показал, кто главный для него. Он встретился с Назарбаевым, а Токаеву лишь пообещал отдельную встречу в начале января. Очевидно, что время и место встречи придется изменить.
— Токаев может обратить протест в свою пользу?
— Да, может. Для этого, грубо говоря, у него должны быть политические яйца. Если вы помните, во времена президентства Дмитрия Медведева обсуждалось, что у него есть все основания для того, чтобы отправить Путина в отставку с поста главы правительства. Но Медведев из той категории политиков, у которых названных мной атрибутов не оказалось. Есть ли они у господина Токаева — время покажет.
— Есть ли у ситуации в Казахстане какие-то очевидные сценарии развития?
— Очевидных сценариев здесь быть не может. Пока все идет к вероятному силовому сценарию — по причине того, что власти не с кем вести политический диалог.
Пока это большая проблема для протеста, которая может привести к тому, что его участников назовут кучкой анархистов и бузотеров — а единственным выходом справиться с такой толпой будет названо ее подавление, и уголовная ответственность для зачинщиков.
Это большая проблема еще и для власти — потому, что протест загонят в дальний угол, откуда он вспыхнет с новой силой позже.
